Невеста по наследству [Отчаянное счастье] - Ирина Мельникова

Настя, не обращая внимания на почтенных дам, расстроенных подобным поворотом событий, к тому же вышедших из-под их контроля, старалась вспомнить, кто принимал участие в отвратительной сцене выяснения отношений у крыльца самарской гостиницы.

Райкович тут ни при чем. Он подъехал в карете позже, поэтому всех подробностей не знает. Таким образом, остаются Сергей, Багрянцев, старший граф Ратманов, ее мать, две ее подруги, она сама и еще одна особа…

— Мама, вспомни, там была еще одна женщина, — вмешалась в разговор Настя, — в каких-то пестрых одеждах, очень красивая и молодая. И, кажется, граф Ратманов был с нею знаком…

Ольга Ивановна поднесла руку к внезапно задрожавшим губам и посмотрела на Глафиру. Та тут же отметила очевидное смятение подруги, но не удержалась и спросила:

— Ты имеешь в виду Фелицию Лубянскую, Настенька?

— Да, кажется, Сергей так ее называл, — прошептала девушка, не заметив, что впервые произнесла вслух до сей поры неприятное ей имя.

Глафира поджала губы и с весьма ядовитой улыбкой на устах сказала:

— Как же! Как же! Припоминаю! Она действительно там присутствовала, дама, известная не совсем подходящим для нашего круга поведением. Вы обратили внимание на ее наряд? Это же уму непостижимо, во что она тогда вырядилась! Пытается всем доказать, что после развода с мужем ненавидит всех мужчин поголовно. А на самом деле только к тому и стремится, чтобы завладеть их вниманием! — она негодующе фыркнула и обмахнулась платочком, как при невыносимой жаре. — Присутствие Насти не позволяет мне воспроизвести все ее высказывания в адрес мужчин. Одно хочу заметить, у меня прислуга выражается более осмотрительно, чем эта мадам, вздумавшая выкрасить волосы в зеленый цвет.

— В зеленый цвет?! — одновременно воскликнули мать и дочь.

— Да, представьте себе, она появилась на последнем балу с волосами ядовито-зеленого цвета, — подтвердил из своего угла Фаддей, — чем вызвала всеобщий переполох. Но веселья было еще больше, когда она внезапно сняла парик. Это был парик, — улыбнулся поэт, — и она нахлобучила его на лысину князю Завидовскому, с которым в это время танцевала вальс. Молодежь стонала от смеха…

— Тем более это ее не оправдывает! Как и то, что она была любовницей одновременно двух братьев, — пробубнила Дарья и осеклась, наткнувшись на свирепый взгляд Глафиры. Но было уже поздно. Настя с ужасом посмотрела на мать. Ольга Ивановна побледнела и попыталась взять ее за руку. Но дочь вскочила на ноги и выбежала из гостиной.

Быстрым шагом она миновала длинный коридор, поднялась на второй этаж и успокоилась только тогда, когда закрыла за собой дверь своей спальни.

Так вот кто такая Фелиция Лубянская! До сих пор она не знала имени любовницы Сергея. Теперь это перестало быть для нее тайной… Настя глубоко вздохнула и изо всех сил зажмурилась, стараясь сдержать слезы. Почему эта дама оказалась вдруг в Самаре? Так устроил ее бывший жених? Назначил свидание своей любовнице?.. Или ее пригласил туда старший брат?

Но откуда им было знать, что все происшествие закончится в Самаре? Предупредить Лубянскую заранее у них не было возможности, поэтому встреча могла произойти только случайно. Но что-то слишком уж много подобных случайностей происходит на ее жизненном пути… Настя не удержалась и все-таки всхлипнула.

Даже в своем нелепом одеянии Фелиция Лубянская была очень красива и, судя по ее манерам, нисколько не заботилась о мнении окружающих. Она определенно имеет виды на Сергея Ратманова, и потому у нее есть веские основания раздувать скандал всеми возможными способами и средствами…

Настя вспомнила ее оценивающий взгляд и поежилась. Похоже, следует готовиться к бою с этой тигрицей. Она ни в коем случае не допустит, чтобы ее имя склоняли дамочки, подобные Фелиции. Она еще покажет им, кто кого! Она умеет быть не менее надменной и высокомерной… И язвительной настолько, сколько потребуется, чтобы осадить зловредную мадам и заставить ее навсегда прикусить свой язык. Лубянская еще не знает, на кого напала! Настя улыбнулась, предвкушая предстоящую схватку с соперницей. Ее тянуло в бой немедленно, но первый бал, на который они получили приглашение, должен был состояться лишь через два дня, то есть ждать его предстояло целую вечность.

Мысли о предстоящих баталиях, как ни странно, успокоили Настю. Но опять спускаться вниз в гостиную и проводить остаток вечера в бесконечных разговорах на одни и те же темы Насте не хотелось. Она достала из сумки блокнот с записями отца, долго вглядывалась в непонятные значки, более напоминавшие древнюю примитивную письменность. Она уже пыталась вывести какую-то закономерность и расшифровать записки, но у нее так ничего и не получилось. Вздохнув, Настя села за стол, придвинула к себе чистый лист бумаги, обмакнула перо в чернила и принялась копировать эти странные письмена, разбросанные по бумаге в порядке, ведомом теперь только одному дяде Равилю.

Ближе к полуночи в дверь постучалась мать, обеспокоенная тем, что в столь позднее время из-под двери комнаты дочери пробивается свет. Настя едва успела спрятать в стол бумаги, как Ольга Ивановна появилась на пороге.

В неярком свете лампы мать казалась бледной и похудевшей. И Настя с горечью подумала о том, что мама, вероятно, еще больше, чем она, переживает все случившееся.

— Ты почему не спишь? — спросила Ольга Ивановна тихо и закрыла за собой дверь. — Можно я посижу с тобой, девочка?

— Разве надо спрашивать моего разрешения, мама? — произнесла дочь с укоризной и, обняв мать за плечи, подвела ее к креслу.

— Настя, — Ольга Ивановна провела рукой по лицу, словно отвела преграду, мешающую ей как следует разглядеть дочь. — Только что Фаддей рассказал мне, как тяжело твой жених переживает ваш разрыв…

— Ты хотела сказать, мой бывший жених? — произнесла Настя и отвернулась к окну, стремясь показать полнейшее равнодушие к последующему сообщению.

Но Ольга Ивановна на подобный маневр внимания не обратила или сделала вид, что не обратила, и продолжала как ни в чем не бывало:

— Все эти дни и ночи тоже… — она вздохнула, — я пыталась осмыслить его поведение и пришла к выводу, что дурной поступок графа в какой-то степени оправдан…

— Ты оправдываешь ложь? — Настя даже задохнулась от возмущения. — Ты оправдываешь этого жалкого негодяя, который четыре дня водил меня за нос, прикидываясь нищим и несчастным поэтом?

— Насколько я тебя знаю, — произнесла Ольга Ивановна достаточно сухо, — тебе хотелось видеть в нем нищего и несчастного поэта! Жалость, сострадание, а возможно, и другие чувства не позволили тебе не только трезво оценить положение, но и догадаться, кто перед тобой на самом деле! Все было слишком очевидно, но ты не пожелала этого заметить, хотя в наблюдательности тебе не откажешь, когда это касается не тебя! — последние слова были произнесены с явным намеком на недавнее событие в столовой. Настя едва заметно усмехнулась, но матери ответила с неприкрытым негодованием: